"Четверо в лодке, не считая смерти" - так называлась статья, опубликованная в 12-м номере "АиФ". Необыкновенная судьба военврача батальона морской пехоты Павла Ересько, защищавшего осажденный фашистами Севастополь и чудом спасшегося после 37 дней скитания без пиши и воды в Черном море, глубоко взволновала читателей.
Три банки бычков и фляжка ржавой воды на четверых
Напомним, в "АиФ" рассказывалось о последних днях осады Севастополя, когда осташиеся в живых защитники пытались вырваться из огненного кольца. "Это было беспорядочное бегство, - вспоминает Павел Иванович Ересько. - Я метался по берегу в поисках однополчан, а у кромки воды, насколько хватало глаз, лежали убитые бойцы. В конце концов повезло - встретил двух Саш - Михайлова и Потамошнева и Семена Попова. В бухте нашли старую лодку, соорудили из плащ-палатки парус, вместо весел - палки, и вышли в море с тремя банками бычков в томатном соусе и фляжкой ржавой воды на четверых".
Павел Ересько даже не подозревал, что плавание затянется на 37 долгих и мучительных дней, что три его боевых товарища скончаются от жажды и истощения, а самого, полуживого - кожа да кости - подберет в море капитан турецкого пассажирского судна Зея Зефарт. Как клялись потом турки, русского моряка из морской пучины вынес на руках сам Аллах. После чудесного спасения Павла Ересько поместили в лагерь для интернированных лиц. Несмотря на жесткие порядки, ему все-таки удалось с помощью сокамерника, болгарина Атанаса, связаться с советскими дипломатами в Болгарии, которые добились возвращения пленника на родину. Вот, если коротко, и вся история. В настоящее время полковник медицинской службы Павел Иванович Ересько, которому в этом году исполняется 90 лет, живет в Киеве. Несмотря на почтенный возраст, он полон сил и энергии, активно переписывается со своими многочисленными родственниками и очень жалеет, что нет больше Советского Союза.
Остерегались "загреметь" на лесоповал
И вот неожиданно обнаружился "томский след" морской одиссеи батальонного военврача. В редакцию "АиФ"-Томск" позвонил известный томский хирург-онколог, заслуженный врач России, доцент кафедры госпитальной хирургии СГМУ Петр Григорьевич Байдала. Оказалось, что легендарный Павел Ересько - его родной дядя по материнской линии.
- Для нашей семьи, эта публикация как весточка из далекого прошлого, - говорит Петр Григорьевич. - Историю о долгом и мучительном скитании в море, потере друзей и счастливом спасении я еще пацаном услышал от самого дяди Павла в один из его приездов с женой Ириной на родину, в Семеновку, что в Черниговской области. Как сейчас помню, он был немногословен, ведь говорить в послевоенную пору о том, что находился в плену, было не принято. Остерегались "загреметь" на лесоповал в лагеря. Поэтому мое мальчишеское воображение дорисовало то, что он недосказал. После выхода романа "Голод", где главный герой был полностью списан с дяди Павла, языки "развязались". Тем более что у него был собый случай - полуживой попал в плен к туркам. Могу сказать, что этот мужественный, стойкий и честный человек сыграл в моей жизни, в том числе в выборе профессии врача, исключительную роль.
Так вышло, что в дружной семье Ересько большинство детей пошли по "лекарской" линии. Родоначальниками фамильной династии медиков, которая насчитывает почти три десятка человек, стали братья, Павел и Тимофей. После окончания 1-го Ленинградского медицинского института они служили военврачами на флоте. Третий брат, Петр, правда, не успел этого сделать. Проходя на четвертом курсе мединститута практику в Кабардино-Балкарии, он заразился тропической малярией и умер. Сестра Мелания также связала свою судьбу с медициной - всю жизнь проработала терапевтом в родной Семеновке. И только Софья и Устиния (мать Петра Григорьевича Байдалы) занимались крестьянским трудом. По стопам сородичей-медиков пошел и Петр Байдала. В их семье сушествовало золотое правило - во всем советоваться со взрослыми, поэтому после окончания школы он разослал письма своим родственникам подсказать, в какой институт лучше поступать. Два дяди, Павел и Тимофей, однозначно высказались за 1-й Ленинградский медицинский институт, где в то время преподавали такие светила союзной медицины, как Ланг, Углов, Колесов, Костин и другие.
Это кому не страшно ехать в Сибирь?
Во время учебы в Питере Петр Григорьевич неоднократно встречался со своими знаменитыми "дядьями", которые с небольшим интервалом проходили в городе на Неве ординатуру. Парень из украинской провинции к тому времени уже четко определился, что станет хирургом. Два Иваныча, Павел, и Тимофей, одобрили этот выбор, но почти в один голос посоветовали своему подопечному подналечь на терапию. По их мнению, без достаточных знаний терапии хороший хирург просто не может состояться. И Петр принялся активно "грызть" гранит науки, при этом не забывал и о практике - занимался в хирургическом кружке. Годы учебы пролетели быстро. На предварительном распределении Петру пообещали, что ему "светит" ординатура по факультетской хирургии в Питере. Но на окончательном распределении его ждало разочарование.
- Мне сказали, что мест в хирургии нет, - вспоминает Петр Григорьевич, - но в Ленинграде оставляют. Предложили на выбор три варианта специализации - патоанатомию, рентгенологию и нервные болезни. Я выбрал рентгенологию. Вышел в приемную, сел и задумался: что же я наделал, всю жизнь хотел работать хирургом, а тут остановился на рентгенологии... Захожу обратно и говорю, что мечтал быть хирургом, а вы меня склонили стать рентгенологом. Председатель комиссии, директор 1-го медицинского института, генерал-майор Иван Александрович Иванов не на шутку рассердился: "Байдала, мы тебя в Ленинграде оставляем, а ты землю роешь. Не хочешь заниматься рентгенологией, тогда поедешь в Сибирь". На что я ответил, что меня Сибирь не пугает, поскольку еще Ломоносов говорил, что Россия будет прирастать Сибирью. Развернулся и вышел. Следом за мной из кабинета, где шло распределение, выбегает какой-то мужик. Это ты, спрашивает, собираешься ехать в Сибирь? Так, спустя месяц с небольшим, я оказался на" почтовом", в городе Томск-7.
Достоин своих знаменитых учителей
Родственники Петра Григорьевича с пониманием отнеслись к тому, что он поедет в Сибирь. Раз так вышло, решили они, значит, судьба. Из писем Павла Ивановича Ересько новоиспеченному сибиряку видно, что дядя внимательно следил за его профессиональным ростом, радовался каждому успеху молодого хирурга. Когда Петр Григорьевич стал кандидатом наук, Павел Иванович в одном из писем признался племяннику, что он единственный в их семейной династии врач, который не только лечит, но и двигает науку вперед. Надо сказать, что Петр Байдала оказался достойным учеником своих знаменитых томских учителей - Андрея Григорьевича Савиных и Валентины Сергевны Рогачевой. Он был и остается (как бы не хотелось употреблять это слово, но все-таки придется) новатором. Именно Байдале выпала честь провести в созданном в Томске НИИ онкологии первые операции по пластике пищевода. В общей сложности за свою многолетнюю врачебную практику Петр Григорьевич провел 770 операций по удалению аппендикса, выполнил 161 грыжеусечение, сделал 120 резекций желудка и 12 пластик пишевода, провел 60 операций по удалению щитовидной железы. При этом не было ни одного летального исхода по его вине. Дочь Петра Григорьевича и Нины Степановны Байдала, Марина, тоже стала врачом. Ее муж, Александр, работает травматологом в Северске.
В непрерывных трудах незаметно пролетели годы. Вот и Петр Григорьевич Байдала прошлой осенью отметил свое 70-летие. Кстати, давнишняя мечта военврача Павла Ивановича Ересько, хоть разок побывать в Томске, сбылась. По дороге из Владивостока в Николаев он на несколько дней заглянул в наш город. Героический дядя и его настырный, неугомонный племянник долго ходили по улицам осеннего Томска, вспоминали своих близких
Шестьдесят лет до встречи