Трудно переоценить вклад заслуженного работника культуры России, художника Любови Петровой в театральную историю Томска. Она не получила профессионального художественного образования, но за более чем 20-летний опыт работы в театре доказала: чтобы быть настоящим художником, им нужно родиться.
В начале восьмидесятых вместе с мужем Романом Виндерманом Любовь Петрова создавала театр куклы и актера "Скоморох", который сейчас носит его имя. Их совместный спектакль "Ну и здоровенная она у тебя!" по Рабле был номинирован на "Золотую маску", впервые в истории томских театров.
Это был замечательный союз
- Вместе с Романом Михайловичем вы создали около 50 спектаклей. Как смогли ужиться два творческих человека?
- Действительно, это сложно, когда два творческих человека все время вместе, и на работе и дома. Причем по работе общение было постоянным. Художник и режиссер неразрывно связаны, они не просто работают, они рождают одно общее дитя под названием спектакль. Сейчас, спустя время, я понимаю, что это был замечательный творческий союз. И то, что мы были вместе, нам чаще помогало, чем мешало.
Каждый вечер мы проводили время в долгих разговорах. О чем бы вы думали? О творчестве. Большой подарок иметь такого собеседника как Роман, он был неординарной личностью. Каждый наш спектакль был максимально продуман, тысячу раз проговорен, он был намоленным. Я благодарна всем режиссерам, с которыми довелось работать. Но, оглядываясь назад, понимаю, что ни с кем не было такого единства в спектаклях, как с Романом. Многое от него впитали обе дочери. Они выросли неплохими людьми. Сейчас живут за границей.
- Вместе с театром побывали с гастролями во многих странах. Наверное, это было невообразимо для небольшого провинциального театра?
- Конечно! Мы же все выросли в "совке", а тут вышли из него и увидели интересный, огромный, другой мир. И этот мир заметил, принял нас. Нам аплодировали и говорили, что это высокое искусство. Это было где-то в конце 80-х - начале 90-х, когда начали открываться шлюзы, границы, тогда началась и мировая известность, широкое признание театра "Скоморох". Мы очень много выезжали, иногда по два, по три и более раз в год. Германия, Франция, Америка, Япония, Швейцария, Польша, Югославия.
На первый фестиваль мы выехали с "Котлованом", и нас сразу заметили, и пошли многочисленные предложения от театральных продюсеров. Я благодарна судьбе за этот период. Мировая общественность тогда впервые узнала о Томске. Мы выступали на фестивалях наравне с великими театрами. Поразительно, но период широкого международного признания совпал с трагическим периодом театра здесь, в Томске. Когда наше маленькое здание на берегу Томи запечатали на семь долгих лет.
Вспоминается недавняя ситуация с режиссером ТЮЗа, она сказала, что не может потратить свою творческую жизнь на ремонт. А мы тогда имели право только репетировать, не имели права пускать публику. Но эти же семь лет были великим взлетом театра. Я не говорила прежде, но в тот период Рому звали в Петербург возглавить большой театр кукол и кафедру в институте театра, музыки и кино (две должности и квартира в центре Питера). Но Рома отказался и остался в запечатанном театре "Скоморох". Дважды его звали в Москву, но от отказался, оставшись в Томске.
Есть путь, а есть - личность
- Вы были согласны с выбором мужа? Ведь решалась в тот момент и ваша судьба?
- Да, я была согласна. Видите ли, пусть это звучит пафосно, но это действительно наш театр. Когда мы приехали из Свердловска, Томский театр кукол был под угрозой закрытия. Три актера и один спектакль - все, что было на тот момент. Поэтому "Скоморох" - это наше рожденное дитя. Мы не могли его бросить, бросить людей. Мы настолько любили это дело, и никакие красоты Петербурга не могли этого перебить.
Театр - как дом, как любовь, как дело жизни. Когда не стало Романа, сначала меня охватило смятение, ведь ушла моя половина. Но судьбе было угодно, чтобы я жила. Жила, а не существовала. Я благодарна тем людям, которые проявили себя как настоящие друзья: не утешали, а давали творческую работу. Это было важнее любых соболезнований. В Томске это режиссеры Наталья Корлякова и Юрий Пахомов. В "Скоморохе" я работала с Юрием Фридманом, с Валерием Аркадьевичем Вольховским. Вот уже пять лет мы работаем вместе с молодым режиссером Сергеем Ягодкиным.
Честно признаться, сначала я была в шоке, что на должность главного режиссера приглашают такого молодого человека. Но дала себе зарок, что не буду оказывать на него давление. Решила, если не сработаемся - уйду. Но эти пять лет показали, что - как это по Киплингу? - "мы с тобой одной крови". Так вот мы оказались одной породы. Мне с ним приятно работать. Есть разные мнения о сегодняшнем состоянии театра. Я не считаю, как некоторые снобы от искусства, что Ягодкину надо ориентироваться на творчество Виндермана. Нужно понимать, есть путь, а есть личность. Виндерман и Ягодкин разные личности, но путь похож. Наверное, в силу этого и стал возможен наш творческий союз с Сергеем. Ему, как и Роме, интересны масштабные темы. Главное, чтобы нам дали работать, творить и дышать.
Радость в жизни - путешествия
- Вы как-то сказали, что все, что у вас осталось в жизни, - это театр и собака. Это правда?
- Да. Собака для меня очень много значит. Когда ушел Рома, за ним ушли наши собака и кот. Они ушли вслед за хозяином, и наш дом в один миг опустел. Но однажды я прямо на могиле Виндермана нашла щенка. Он внешне был похож на собаку из фильма "Белый Бим Черное ухо". Более того, незадолго до смерти Роман в Челябинске ставил спектакль "Бим", и этот щенок был так похож на куклу из того спектакля. Это мистика, подарок с того света, называйте как хотите.
Бурный, надоедливый, назойливый, каждый день я то проклинаю, то благодарю судьбу за этот подарок. Он смог вывести меня из ступора, в котором я находилась. Представляете, Бим так и не научился ходить на поводке. Он все время тащит меня за собой. Мне не нужно прыгать с парашютом для адреналина, каждый день прогулки с Бимом это вполне заменяют.
Кроме Бима у меня есть еще радость в жизни - путешествия. Ведь это так скучно жить маршрутом: дом - работа - дом. Я живу одна, и оказалось, зарабатываю немного больше того, что трачу. Другой человек потратил бы их по-другому, а я трачу их на ветер, на впечатления. Это очень помогает мне жить. Я посмотрела Италию, Испанию, театр-музей Сальвадора Дали. Париж, Монако, Монте-Карло, Ниццу, Канны. Это незабываемо!
- В вашей копилке около 80 работ. Среди них есть и детские спектакли, и взрослые. А где вам, как художнику, интереснее работать?
- О, это очень сложно. Вечерние спектакли формируют отношение к тебе критики и публике к тебе как к творческой индивидуальности. Но с другой стороны, мне так интересно работать с детскими спектаклями. Я наивный человек и обожаю чудеса на сцене, волшебников, принцесс. Люблю сказки, особенно люблю делать костюмы к ним. Это большая радость, такой полет фантазии, свобода. Одно время, в других российских театрах, была мода ставить для детей некие условные спектакли. Нам объясняли, что образный мир ребенка невероятно широк, поэтому с ним можно играть простыми предметами: мячиками и кубиками, представляя что это дом или замок, мол, ребенок свое дофантазирует. Я не согласна, я много разговаривала с ребятами. Так вот, они сами от театра ждут волшебства. И если речь идет о дворце, они хотят видеть дворец, а не груду одноцветных кубов. Я знаю только одно условие работы над детским спектаклем - надо работать честно. Так сложилось, что в моей биографии количественно больше спектаклей для детей, но говорят и пишут больше про взрослые работы.
Боюсь загадывать
- Любовь Олеговна, скажите, как вы оцениваете все больший переход российских театров к массовым спектаклям?
- Этот вопрос заинтересовал меня гораздо раньше. Прежде чем он стал таким очевидным и масштабным. Выехав с театром за границу, мы увидели разницу между репертуарным театром, который занимается творчеством, и теми театрами, которые зарабатывают деньги. За границей государственных дотируемых театров единицы, детских вообще нет. Фильм и спектакль имеют право на существование, только если будут иметь коммерческий успех. Продюсеры хотят получать прибыль. Для той же Америки это норма. Для нас это страшная практика.
У русского театра большая история. С великими режиссерами. Несмотря на то, что в стране на культуру оказывалось жестокое давление. Но даже тогда пробивались. А сейчас? То, что происходит с театрами и культурой в целом в России, это процесс неизбежный. Хотим мы этого или нет. Чем больше происходит коммерциализация жизни, тем больше коммерциализируются театры, им уже не до творчества. Конечно, людям нашего поколения и даже еще следующего такая ситуация очень не нравится.
Я смотрю телевизор, я хочу быть в курсе событий, знать, в какой культурной стране живу. И что я вижу? Бесконечные реалити-шоу, шутки ниже пояса от "Камеди Клаба". Я не пророк, но боюсь предположить, какими станут люди, воспитанные на этом. Надеюсь, что и в этой ситуации им удастся вырасти достойными людьми. Но я правда боюсь загадывать. Сейчас такой период, процесс массовой культурной деградации.
Главный предмет