Помнится, в школе мы всем классом смотрели фильм "Тихий Дон", дабы за один вечер усвоить все четыре тома бессмертного произведения Шолохова. Нынешним старшеклассникам повезло еще больше: экранизирован "Доктор Живаго" Пастернака, "В круге первом" Солженицына, "Мастер и Маргарита" Булгакова... В чем причина такого "кинобума"? Может, кино в скором времени совсем вытеснит книгу? Над этими вопросами размышляет Аркадий Петров, доцент филологического факультета ТГУ.
Чтение без булочки и чая
- Аркадий Владимирович, признаюсь честно: студенты вас и ваш курс современной зарубежной литературы побаиваются - уж слишком сложны произведения Сартра, Музиля, Маркеса и Кастанеды... Но вы-то, насколько я знаю, такую литературу читаете с удовольствием.
- Вы знаете, а я лично рад, что эти писатели поставили крест на таком чтении книги, о котором много сокрушались в XIX веке: читатель сидит с булочкой и чайком и спокойно читает книжку. Долгое время критики спорили, как же изменить ситуацию, когда писатель "пописывает", а читатель "почитывает". В двадцатом веке это наконец-то удалось сделать, экспериментируя с формой произведения. Такая литература совершенствует познавательные способности - именно поэтому мне интересно не просто читать, а осознавать, как писатель воздействует через книгу на мое сознание.
- Не возникает ли парадокс: литература так усложнилась, что читатель и подавно будет тяготеть к легкому "чтиву"? Согласитесь, немногие увлекаются такой серьезной литературой, как вы.
- На самом деле, массовая литература была всегда - во времена Пушкина, например, публика очень увлекалась "легкими" произведениями писателя Фаддея Булгарина. Просто в двадцатом веке, как сказал испанский философ Ортега-и-Гассет, масса восстала и захватила все. Материальная культура стала универсальной: мы пользуемся теми же вещами, что и китайцы, американцы... И люди сами поневоле становятся одинаковыми.
- И в литературе происходит то же самое? Сегодня все в мире и читают, и смотрят одно и то же...
- Да, мы наконец-то достигли поразительной синхронности: в Томске премьерный показ фильма начинается одновременно с мировой премьерой! За последние два десятилетия многие барьеры, например, технические, исчезли, книги стали появляться все быстрее и быстрее - у литературы появилось такое качество, как серийность. Вы заметили, что как только книга приобретает популярность, у нее почти мгновенно появляется продолжение? И серия тянется до тех пор, пока существует интерес. Серьезная литература, не избегая возникающих контекстов, начинает жить сближениями, соотношениями с другими видами искусств. Это абсолютно современное явление! Невозможно представить себе Толстого, который написал продолжение "Войны и мира".
Классика кончилась с перестройкой
Есть и другой процесс в современной литературе - она срастается с кино. Книга уже не может существовать без зрительного фона, даже если он во многом меняет ее содержание - вспомним, что сам Умберто Эко не побоялся сделать из "Имени розы" настоящий голливудский блокбастер. Многие книги последних лет написаны так, что сами просятся на экран, писатели начинают учитывать особенности языка кино. И это не значит, что литература ухудшилась, наоборот, это кино улучшилось. Технические возможности сегодня таковы, что экранизировать можно абсолютно все! Разве можно было двадцать лет назад снять такой зрелищный фильм по "Властелину колец" Толкиена? У кино появилась возможность передавать на экране то, что раньше можно было вообразить только во время чтения книг.
- А это позитивный процесс? Не придем ли мы к тому, что кино в конце концов вытеснит книгу?
- Сближение разных языков искусства всегда позитивный процесс. Все разговоры о смерти литературы объясняются тем, что сейчас завершился период ее автономного существования, период классики. В девятнадцатом веке не было ни телевизора, ни телефона, зрелищные виды искусства, такие, как театр и живопись, были доступны немногим. Современная цивилизация сделала любой вид искусства мобильным. А в классический период самым мобильным явлением общества была литература.
Когда кончается классический период существования литературы? На Западе эра классики завершилась в 50-60-е годы, когда появилась мощная музыкальная культура. В России, по моему мнению, это продолжалось до перестройки. Мы мучаемся вопросами о литературе просто потому, что совсем недавно у нас ничего, кроме книги, не было. А сейчас книга стала всего лишь одним из явлений культуры.
- Совсем недавно в центре внимания был фильм по книге Дэна Брауна "Код да Винчи". Писателя обвиняли в том, что он не изобрел ничего нового, что книга его вторична... Ну а с другой стороны - может, такая литература наоборот возвращает нас к вечным вопросам, утраченным ценностям? Моя мама, например, прочитав Брауна, углубилась в литературу о тамплиерах, христианской культуре...
- "Код да Винчи" - это произведение, которое и не претендует на первичность. Эта книга нацелена на эффект. Если не можешь сказать ничего нового, приходится заострять какие-то аспекты извечных вопросов. Да, это возвращение к традиционным темам, но они скорее обыгрываются, преподносятся в духе сенсации. Человек восклицает: "Боже мой, могло ли такое быть?!". А современная культура, которая буквально живет относительностью, отвечает: "Могло". Сегодня писатели умеют отыскивать такие версии, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Родоначальник этого - аргентинский писатель Борхес, достаточно вспомнить его рассказ "Три версии предательства Иуды". В последней версии Иуда - это и есть Спаситель, не узнанный, но страдающий за все человечество, пока оно проклинает его.
Изучать можно и "Винни-Пуха"
- Как же отличить серьезную литературу от несерьезной?
- Как ни банально, но это решает время. По-моему, есть два важных признака "серьезности". Во-первых, тексты, которые живут долго, имеют разные интерпретации. Каждое серьезное произведение вызывает разные мнения, они сменяют друг друга, но не исчезают, не вытесняют друг друга, подобно сенсациям. Во-вторых, хорошая литература должна интенсивно читаться сразу несколькими поколениями. И чем шире возрастной диапазон, тем лучше подтверждается жизнеспособность произведения.
- Интересно, а такие произведения, как "Код да Винчи", могут стать предметом исследования филологов? Хотя бы в студенческих работах?
- Конечно, могут, но не ради самих произведений, а для того, чтобы понять литературный процесс. Одна из моих студенток, Юля Лебедева, изучает "Винни-Пуха" с точки зрения аналитической философии языка. В филологии вообще не изучаются произведения - изучаются тексты, причем не только литературы, но и кино, рекламы, музыки, изучаются связи между культурами и субкультурами. К сожалению, эта особенность до сих пор не осознается в школе: учитель по-прежнему заставляет ученика заучивать героев, объяснять все и вся в произведении. Толстой мог и не знать, откуда взялся в Наташе Ростовой русский дух, а ученик почему-то это знать обязан...
- Может быть, именно поэтому школьники сегодня часто задают вопрос: а зачем вообще нужна литература? Ведь никакого прикладного значения она не имеет.
- Если господствует только натаскивание на всезнание, то она, конечно, никому не нужна, потому что это не литература, а идеология, учение о правильном знании. Зачем вообще читать "Войну и мир", если важнее всего правильное объяснение? Такие объяснения медленно, но верно замещают литературу. Нам нужно вернуться к человеку. Начинать надо не с вопроса - "А что тебе понравилось в "Горе от ума"?", а с реконструкции опыта. Нельзя "напрямую" заниматься литературой! Литература приходит к нам в результате косвенных потребностей, находить ее смысл можно только в сомнении, в споре, в диалоге.
Создаем питательную среду
- Один из наших читателей прислал в редакцию вопрос: нужны ли специалисты с гуманитарным образованием в томской технико-внедренческой зоне? И руководство ТВЗ ответило: нет, не нужны...
- А журналисты ТВЗ нужны? А преподаватели, которые учат журналистов? В конечном итоге в ТВЗ придут и пиарщики, и менеджеры и психологи, - все те, кто ничего не смыслит в нанотехнологиях. ТВЗ создается в среде с высоким образовательным потенциалом. И ценность гуманитарного мышления заключается как раз в том, что гуманитарий в ответ на заявления о своей "ненужности" думает: зато вы нам нужны, и мы знаем, зачем...