80 процентов больных раком первой и второй стадии возвращаются в строй, после лечения в Томском НИИ онкологии. Сегодня это одно из лучших медицинских учреждений... Но по мере того, как растет число пациентов, нуждающихся в онкологической помощи, а рак уверенно занимает лидирующие позиции, возникает все больше проблем, решение которых зависит не только от института. Об этом мы беседуем с директором НИИ онкологии профессором Евгением Чойнзоновым.
"Не смотрим
в паспорт"
- Евгений Цыренович, ваш институт можно отнести к элитным медицинским учреждениям. Пациенты, попадая к вам, с надеждой ждут исцеления. Насколько доступна такая высокотехнологичная помощь широкому кругу населения и прежде всего томичам?
- Думаю, что убедительнее прозвучат цифры. Мы являемся федеральным институтом, и по квотам министерства здравоохранения к нам едут люди из всех регионов Дальнего Востока и Сибири. Если в 2005 году у нас было 700 таких квот, то сегодня 1500. А общее число больных, которые у нас лечатся, около трех тысяч в год.
То есть онкологическая помощь становится все более доступной, и, конечно, жители области ею пользуются, но, принимая больных, мы не смотрим в первую очередь на прописку в паспорте. Популярность нашего института в первую очередь объясняется практическим опытом, знаниями наших сотрудников, ученых, врачей, среди которых 30 докторов и 64 кандидата наук, 56 сотрудников имеют высшие врачебные категории.
- В коридорах вашего центра все время много пациентов. Но могли бы вы помогать еще большему числу больных?
- Могли бы, если бы не ограниченность площадей. В нашей клинике всего 220 мест. Нет своего пансионата для иногородних больных, нет самостоятельных отделений реабилитации, онко-
урологии, онкоортопедии, детской онкологии. При том, что сам институт оснащен высококлассной аппаратурой, крайне бедна техническая оснащенность областного онкодиспансера...
Эти проблемы знают в Сибирском отделении наук, областной администрации, но пока помочь нам не смогли.
А губернатор Виктор Кресс обратился к главе Минздрава Татьяне Голиковой с просьбой помочь приобрести для института здание общей площадью 6 тысяч квадратных метров, недавно выстроенное рядом с институтом. Однозначного ответа пока нет, ведь стоит здание недешево.
"Аппарат накрыт простынкой"
- Но ведь есть нацпроект "Здоровье". Отразился ли как-то он на укреплении материальной базы томской онкологии?
- Осуществление этой программы идет в России поэтапно. Известно, что на следующий год предусмотрена программа модернизации медицинского оборудования в Новосибирской области, Алтайском крае, Бурятии... Будет ли Томск в этом перечне пока не известно, но в любом случае такую помощь федерация оказывает на условиях софинансирования с регионом. И руководство области, Дума всегда идут медикам навстречу.
- Правительство РФ и партия "Единая Россия" объявили о том, что на модернизацию здравоохранения будет выделено 460 млрд рублей. И пойдут они в основном в регионы. Что вы ждете от этого про-
екта?
- Мне непонятны два момента в том, что касается выделения больших бюджетных средств на здравоохранение. Первый - то, как выбираются территории, для строительства крупных медицинских центров. Нередко они "ставятся" там, где нет достаточного количества квалифицированных кадров.
Скажем, вместо того чтобы развивать Новосибирский и Томский кардиоцентры, имеющие квалифицированные кад-
ры кардиологов, хирургов, терапевтов, многолетнюю научную школу, открыли "с нуля" центры в Красноярске, Перми, Хабаровске, где не было ни того, ни другого.
Кстати, когда в Хабаровске президент Дмитрий Медведев спросил у министра здравоохранения края, где будут брать кадры специалистов, тот ответил: "Привезем из Томска, Новосибирска". Как это получится, могу судить по такому факту. В Хабаровске построили прекрасный онкодиспансер, один из лучших в России. Но специалистов нет. Мне звонил главврач, просил направить специалистов в области рака головы и шеи, тарокального хирурга, радиолога, обещая трехкомнатные квартиры. Никто из наших сотрудников не согласился.
В рамках нацпроекта идет серьезное вливание бюджетных средств в обновление оборудования лечебных учреждений. Но одновременно не ведутся подготовка кадров и повышение квалификации персонала. После проверки Минздрава обнаружилось, что в ряде районов страны новейшая современная отечественная и зарубежная аппаратура стоит "нераспечатанная", накрытая... простынкой - нет людей, умеющих на ней работать.
Мы тоже столкнулись с этим, увидев, что резко возросло количество "запущенных" больных из Тувы, Хакасии, Красноярского края. Стало понятно, что там, имея современную аппаратуру, не умеют диагностировать начальные стадии болезни. Чтобы изменить ситуацию, стали приглашать к себе маммологов из этих регионов - учим их у себя бесплатно.
"Три главных причины известны"
- Говорят что рака стало больше, потому что люди теперь дольше живут. Раньше просто до рака не доживали...
- Статистика говорит об омоложении контингента наших пациентов. Если раньше мы редко видели злокачественную опухоль у людей моложе 40 лет, то сегодня они появляются уже в 20-40 лет, и это не редкость. Причин много: меняется структура заболеваний, отступает рак желудка, но увеличивается количество опухолей верхних дыхательных путей, в том числе легкого.
В числе первоочередных причин - экология. 98 из 100 больных раком легких имеют 5-15 летний стаж курильщика, а, как правило, этот стаж 15-20 лет. В тройке причин онкозаболеваний также хронические предопухолевые заболевания и наследственность. Но уровень оказания помощи онкологическим больным возрос, процентов 80 наших пациентов мы возвращаем в строй при первой и второй стадиях болезни.
Особенно заметен прогресс в профилактике и лечении рака молочной железы. Программа профилактики, которая действует в нашем институте уже более 15 лет и высокотехнологичная аппаратура, позволяющая увидеть зарождение опухоли размером в 2-4 миллиметра, удалить ее щадящим методом, спасла сотни наших пациенток.
Дать человеку надежду
- Но ведь пациенты хотят услышать от врача и то, что будет с ними дальше, после операции...
- Да, в последние годы мы работаем не только над тем, чтобы вылечить пациента - стараемся помочь ему преодолеть синдром онкобольного. Это серьезная проблема. Порой бывает легче вылечить человека от заболевания, чем снять синдром обреченности, избавить от мысли, что он какой-то ущербный, "меченый", что уже не нужен семье... На работе-то эти мысли обычно отступают, а вот в семье возвращаются.
Мы занялись этой проблемой, приняли в штат психотерапевта, психолога, заключили договор о сотрудничестве с НИИ психического здоровья. И видим, что больные оценили нашу работу в этом направлении. Аналогичная программа успешно реализуется нашими онкогинекологами.