В октябре в Томске состоялись два знаковых события, объединенные стремлением сохранить память о жертвах политических репрессий в прошлом веке.
Томск принял участие в акциях «Последний адрес» и «Возвращение имен». Наша область в этом смысле сильно выделяется в России. В прошлом веке сюда были сосланы несколько сотен тысяч человек. Десятки тысяч были либо расстреляны, либо погибли от холода и голода.
Надо ли хранить память о трагическом прошлом? Как к этому относится нынешнее поколение и особенно молодежь? Об этом мы беседуем с заведующим единственного в стране музея «Следственная тюрьма ОГПУ – НКВД», расположенного там же, где она реально была в годы репрессий, Василием Ханевичем.
Восстановить имена!
– Василий Антонович, почему-то считается, что молодые томичи равнодушны к тем трагическим временам. Что они редкие посетители вашего уникального музея. Дескать, неинтересно прошлое, не хотят нервы портить пугающей реальностью.
– Неправда это. Достаточно посмотреть на наш сайт музея, с тысячами отзывов посетителей, среди которых много молодых людей из нашей области, из других регионов. Наш музей находится на той же улице, что и четыре самых больших университета Томска, каждый день студенты проходят здесь на занятия и обратно. Невольно обращают внимание на наш музей и рано или поздно приходят в него. Не беда если даже из любопытства. Это нормально. Тем более что после экскурсии они, что называется, на глазах становятся серьезнее.
30 октября, в День памяти жертв политических репрессий, мы впервые вместе с другими городами страны проводили акцию «Возвращение имен», зачитывали имена жертв репрессий у Камня скорби, что рядом с музеем. Вместе с родственниками репрессированных в акции участвовали и студенты. Больше всех – из Томского политехнического университета. Вуз заранее попросил нас об участии. Студенты зачитывали имена, в том числе политехников – ученых, преподавателей, работников вуза, репрессированных в годы большого террора. Причем привели с собой иностранных студентов, обучающихся в университете.
Было холодно, но чтение продолжалось ровно запланированных три часа, прозвучало порядка тысячи имен. Теперь, надеюсь, эта акция в Томске станет ежегодной и более продолжительной по времени.
Без ажиотажа
– В редакцию до сих пор звонят томичи по поводу другой вашей октябрьской акции – «Последний адрес», когда вы установили памятные таблички по адресам шести репрессированных томичей. Читатели спрашивают, как сделать это для своих предков.
– Прежде всего, замечу, что, обсуждая этот проект, мы договорились, что не будем устраивать ажиотаж, не будем сами призывать устанавливать таблички. Это должна быть собственная воля человека. Но мы поможем тем, кто к нам обратится. Первой из таких стала жительница Северска Елена Уткина. Она просила помочь установить табличку с именами ее деда кузнеца Ивана Манохина и его брата маляра Андрея. Большой деревянный дом Манохиных, который семья сама построила, до сих пор сохранился.
О профессиях упоминаю не случайно. Подавляющее число репрессированных, обвиненных в различных политических заговорах и расстрелянных, были рабочими и крестьянами, а не из среды интеллигенции или бывших дворян и купцов, как это утверждают некоторые недобросовестные или несведущие люди. Для желающих убедиться рекомендую пять томов документальной «Книги памяти», подготовленной по материалам архива областного отдела ФСБ томским исследователем Валерием Уймановым в девяностые годы. Да вот хотя бы один такой факт. В моем родном селе Белосток Кривошенского района в одну ночь февраля 1938 года было арестовано 88 крестьян (все мужчины), среди которых были и мои родственники.
Были, конечно, среди репрессированных бывшие дворяне, военные, ученые. С просьбой увековечить табличкой память о репрессированных родственниках обратился потомок известного российского княжеского рода Голицыных Владимир Голицын, сын князя Александра Голицына, расстрелянного в Томске в 1938 году. Также были расстреляны сестра князя Ольга Урусова – Голицына и ее муж князь Петр Петрович Урусов.
Шестая табличка – последний адрес сосланного в Томск и расстрелянного крестьянского поэта Николая Клюева установлена по моей заявке. Меня в этом поддержали организаторы Четвертых Клюевских чтений председатель Томской писательской организации Геннадий Скарлыгин, профессор Александр Казаркин.
– То есть с заявлением установить табличку может обратиться любой человек, если родственников репрессированного нет в живых?
– Конечно, и таких примеров немало. Но, подавая заявку, надо иметь письменное согласие на это нынешних жителей или владельцев здания. Если старое здание не сохранилось и на его месте стоит новое, а такое встречается очень часто, то на табличке будет указано, что здесь был дом, в котором перед арестом жил этот человек.
И еще одно важное условие – таблички могут быть установлены только реабилитированным гражданам. К сожалению, не во всех семьях документы о реабилитации сохранились (или не были востребованы в свое время). Не всегда мы и родственники знаем последний адрес жительства репрессированного, так как в томской базе репрессированных эта информация отсутствует. Эту проблему помогаем решить мы, подсказывая заявителю, как и куда подать запрос по архивному поиску.
С надеждой на будущее
– Самая больная тема репрессий в области – Нарымская ссылка. Правда ли, что сейчас туда устремляются тысячи наших и зарубежных туристов, привлеченных домом Сталина?
– В Нарым из центральной России, Прибалтики, Кавказа, Урала и Сибири было выслано около четырехсот тысяч человек. Число погибших от голода и холода, в том числе детей, исчисляется десятками тысяч. О страданиях переселенцев написано немало документальных книг, в том числе «Нарымские Хроники» патриарха томской литературы Вадима Макшеева, семью которого также постигла эта страшная участь. И если едут в Нарым на экскурсии люди, то в основном потомки репрессированных, а не ради Сталина. И ожидаемого наплыва экскурсантов не случилось.
– Многим томичам известно, что благодаря бывшему министру финансов Алексею Кудрину в свое время было выделено правительством 200 миллионов рублей на приобретение помещения под музей. В том числе – и на расширение мемориального комплекса «Следственная тюрьма НКВД». Но музей до сих пор находится в крайне стесненных помещениях.
– Сегодня здание принадлежит Сбербанку, но помещения подвала, где размещается наш музей, по-прежнему в частной собственности. Владелец помещений их не продал, пообещав лично Кудрину и местной власти сохранить музей. И слово пока держит. Но что будет дальше, мне трудно сказать. Об этом нужно спрашивать тех, от кого реально зависит судьба первого в стране уникального музея, одного из самых востребованных и посещаемых музеев в нашем городе. Тем более, что для сохранения и развития подобных музеев и мест есть директивные документы. Я думаю, что руководство нашей области это понимает и сделает все возможное не только для сохранения музея, но и его развития и расширения.