Примерное время чтения: 7 минут
109

Трудный перевал

Еженедельник "Аргументы и Факты" № 39. Аргументы и факты - Томск 26/09/2013

Охота всегда была для сибиряков источником пропитания. Но и не только. Она еще и приносила доход в казну. Как обстоят дела сейчас? Может ли охотничий промысел сделать отрасль прибыльной, а жизнь людей в таежных поселках по-настоящему полноценной? Об этом мы говорим с заместителем начальника отдела охотничьего надзора Кириллом Гынгазовым.

3000 долларов за череп медведя

- Кирилл Павлович, раньше практически в каждом северном районе были коопзверопромхозы. А куда они подевались сейчас?

- Они в большинстве мест сохранились. Правда, в другой форме и под другими названиями - стали коммерческими организациями. Если в прошлые годы главный упор в экономике отрасли делался на промысловую охоту - заготовку пушнины и ее реализацию, то сейчас акценты сместились. Пушниной стало не совсем выгодно заниматься, это сложный и очень затратный промысел. Чтобы отправиться на два-три месяца в тайгу на охоту, нужны очень большие деньги: на снегоход, бензин, снаряжение и боеприпасы.

Да и занимаются пушниной сейчас далеко не все. Пушной промысел - это, как правило, прерогатива крупных хозяйств, правопреемников тех самых заготпромхозов. Дело в том, что соболь - квотируемый вид, лимит добычи которого напрямую зависит от площади закрепленных угодий, и чем угодья больше, тем больше соболей разрешено добыть на данной территории. А заниматься организацией пушного промысла ради лимита в пятнадцать соболей, согласитесь, смысла не имеет.

Поэтому сейчас у многих в приоритете другие виды деятельности - организация коммерческой охоты, экологический туризм, трофейное дело. Кстати, на прошедшей на днях межрегиональной выставке-ярмарке "Охота и рыболовство" наши гости из Германии купили череп медведя за три тысячи долларов. Для них - это экзотика, а для охотника - доход.

- Вы сейчас говорите о тех, для кого охота - это просто азартная забава. Но ведь есть и другие, для кого охотничий промысел является едва ли не единственным источником существования. Как быть с ними?

- Все, кто хочет заниматься промыслом, что называется "при деле", несмотря на возникающие трудности. Большинство охотников вполне адекватно реагирует на меняющуюся ситуацию. Скажем, цена на шкурку лисы в последнее время упала до 300 рублей. Поэтому на лису никто не охотится - овчинка не стоит выделки. По этой причине все занялись соболем, шкурка которого в прошлом году стоила "на круг" (то есть при сдаче партии) 6 тысяч рублей, а цена на отдельные шкурки доходила и до 10 тысяч. Но ведь охотник за сезон добывает не одного соболя, а по десятку, а то и по несколько десятков штук. Вот и считайте!

Мы так много сейчас говорим о том, что люди в таежных поселках бедствуют, что они сами готовы в это поверить. Но это не так. Во многих охотничьих хозяйствах не только создают рабочие места, но и платят штатным охотникам заработную плату. Если говорить о малоимущих, то у многих пользователей предусмотрен даже аванс, который охотнику выдают перед заездом в тайгу!

Забава или источник существования?

- Губернатор области как-то сказал, что охотники нередко чувствуют себя в тайге вражескими лазутчиками. И все потому, что их могут прищучить по пустяку. Это действительно так?

- С этим я, безусловно, согласен. Однако следует обратить внимание на то, в какой именно тайге они "чувствуют себя лазутчиками"? В Томской области, как и везде, охотничьи угодья могут быть закрепленными (т.е. переданными в пользование организации или предпринимателю), либо общедоступными (те, которые раньше назывались "государственным резервным охотничьим фондом"). Разные угодья - разные проблемы.

Для закрепленных угодий - это громоздкость механизма выдачи разрешительных документов, зачастую - неоправданно высокая цена на право добычи, проблемы с закреплением промысловых участков и много чего еще. Для общедоступных - относительно невысокий лимит на добычу, сложности с получением разрешений на промысловую охоту, легализация построенных избушек... И это только самые основные трудности.

Все дело в том, что в отрасли существует очень громоздкий и сложный механизм распределения лимитов и квот. К тому же добыча многих видов животных строго лимитирована. Лимит этот фактически устанавливается Москвой, пусть не вводит в заблуждение "прописанное" в законе "согласовывает". На мой взгляд, эти полномочия следует передать в регион, поскольку на месте виднее, кого и сколько следует добывать. Это позволит не только активно заниматься переучетом животного мира, на основе которого определяются квоты на отстрел, но и не бить охотников по рукам.

- Но вот добыча поймана, куда податься с трофеями?

- Если раньше промысловики были "прикованы" к коопзверопромхозам , как рабы к галерам, то сейчас у охотника есть выбор, кому и какую продукцию можно сдать подороже. Заготовители, как правило, приезжают в деревню и скупают все на корню. Это, кстати, тоже проблема, поскольку деньги уплывают мимо охотхозяйств, лишая их возможности развиваться. Закон не обязывает охотников сдавать продукцию только тем, у кого они брали разрешение на отстрел животных. Это может делать пользователь. А может и не делать.

Некоторые крупные хозяйства полностью отказались от закупки пушнины и получают свою прибыль за счет каких-то других видов деятельности: организации охот, выдачи путевок, сбора дикоросов, торговли, много чего еще. При организации пушного промысла основная проблема пользователя - дефицит оборотных средств. А охотнику, сдающему пушнину, деньги нужны вот прямо сейчас, а не после реализации пушнины на аукционе. Да, после аукциона он бы получил больше, но это потом.

Ситуация практически по Жванецкому: "по три рубля, но вчера". Поэтому очень многие охотники действуют по принципу: кто даст больше, тому и сдают продукцию. При этом отмечу, что в области активно формируется сеть профессиональных заготовительных пунктов.

Плата за лесные грехи

- Получается, что охотник сам себе командир - ружье на плечо и в тайгу?

- Это, как посмотреть. Смотря какой охотник и смотря в какую тайгу. Если это так называемый "штатный охотник", то есть промысловик, то все зависит от договора, который заключен с охотхозяйством. Парабельский "Заготпромхоз", например, ближе всего к старой системе. Там не только готовы дать аванс охотнику, но и могут помочь топливом, боеприпасами и продуктами.

В то же время существует много правовых нюансов, которые порой загоняют людей в тупик. Как правило, у каждого охотника есть традиционно сложившиеся постоянные участки, где они добывают зверя, там проложены его путики, построены избушки. Однако если в закрепленных за пользователем охотничьих угодьях он может пользоваться своим участком хотя бы на основании договора, заключенного с пользователем (хозяйством), то в общедоступных охотничьих угодьях де-юре механизма закрепления участков за людьми (подчеркну - за людьми, а не за организациями и предпринимателями) попросту не существует.

Вот, к примеру, самый охотничий поселок Томской области Новый Васюган, находится на территории общедоступных угодий. Отсюда нередко возникают конфликтные ситуации. Свою лепту в них вносит и то, что лесное законодательство никоим образом не увязано с охотничьим.

- Что же делать?

- Требуется комплексный подход к использованию даров леса. Действующее законодательство должно быть по отношению к охотникам гораздо приветливее, чем сейчас, когда оно вынуждает людей не по своей воле становиться браконьерами.

Смотрите также:

Оцените материал

Также вам может быть интересно

Топ 5 читаемых


Самое интересное в регионах