Герман Завьялов, художник: "Картина - мое восхищение миром"

Одну из его лучших картин, в советские времена хотели снять с выставки. Тогда несколько художников заявили, что они тоже не будут участвовать...

В моряки ...опоздал

- Герман Николаевич, мы разговариваем с вами за считанные дни до праздника Победы? По себе знаю, что детские воспоминания военных лет остро памятны. Что вам о войне, самое первое, навсегда запомнилось?

- Как Гитлера в заячьи петли ловил... Жили мы в Сибири, в Тюменской области, первые свои рисунки я делал чагой на бересте. Рисовал заячьи петли, в которые всегда "попадался" Гитлер.

- Чагой... Значит, все рисунки были черно-белые? Красок не было?

- Почему? Надо красную - клюкву раздавишь, надо голубую - голубику, ягод много - вот и краски.

- Все дети рисуют, но единицы становятся художниками. Почему?

- Перестают рисовать. Я как-то нашел несколько своих детских рисунков, их и сейчас показать не стыдно. Дети все талантливы. Но потом нужен какой-то дополнительный толчок интереса. Мы часто переезжали - родители были учителями в интернатах детей народов Севера. И во всех школах меня заставляли рисовать школьную стенгазету (они везде назывались одинаково "За учебу!"). В сорок седьмом году по северным рекам шел пароход с членами правительства. Смотрели, как народ живет или что другое - не знаю.

Но был на пароходе народный художник Кибрик. Он пришел в нашу школу в Сургуте, повесил на доску большой лист ватмана, взял кусок угля и, почти не отрывая руку от листа, в минуту нарисовал Ленина. Это произвело на нас сильное впечатление. Мы все хватали уголь, пробовали подражать. Но после семилетки я поехал поступать в мореходку, в Ханты-Мансийское училище. Мы ведь на северах почти всегда жили около большой воды, я и на веслах, и под парусом ходил. Поступить не удалось, опоздал на экзамены. Наученный этим опозданием, после десятилетки в Пензенское художественное училище я приехал за месяц до экзаменов.

И не зря. Оказалось, нужно рисунки, акварели представить. Ну, я нарисовал, что помнил по нашим северным местам. Кроме "колючки", конечно, которая всегда была перед глазами - у нас же там везде лагеря были - мирское что-то нарисовал, а о технике акварели понятия не имел. Написал акварель как маслом. Комиссия посмотрела - что-то диковатое. Но решили принять. Да я бы обратно все равно не поехал, мне от Пензы до бухты Тикси было добираться 28 дней поездами, пароходами...

"Художнику нельзя "промахнуться" взглядом"

- Это верно, что художником становится тот, у кого душа болит, если он не воспроизведет для других ту красоту, тот свет природы, которые сам видит?

- Это так. Обидно - я вижу, а никто другой не увидит! Вот и стараешься запомнить и передать. Для себя самого и под кроватью можно рисовать и никому не показывать. Картина - мое отражение мира, мое восхищение миром. Но не просто какой-то куст нарисовать, а передать, что этот куст эмоциональное навевает, почему душа откликнулась. Но свет, цвет все понимают по-разному. Южные художники, например армянские, грузинские, все видят ярко, наверное, у них наследственность такая. Но в яркости, в разнообразной цветовой гамме, на мой взгляд, теряется цельность картины. Представьте, что Куинджи в своей великой картине "Ночь на Днепре" нарисовал бы еще лодку, рыбаков, еще какие-то детали. Эти детали убили бы картину. Не надо художнику быть "многословным". Настрой можно и через какое-то одно яркое пятнышко передать - бакен, чайку, рыбу... Художнику нельзя "промахиваться" взглядом, нельзя, чтобы картина уходила за рамку или выскакивала вверх. Важно, чтобы все замыкалось в поле зрения, чтобы картина входила в тот размер, который может охватить глаз.

- Однако и вы одно время увлекались декоративными качествами света, работали с цветами, как говорят искусствоведы, "повышенной звучности"...

- Был такой период. Но потом меня вновь больше стали интересовать оттенки небольшой гаммы цвета, созвучного Северу - серого, зеленого, голубого.

Оказалось, что даже холодный серый цвет можно сделать максимально "теплым". Один из критиков насчитал на моей картине около пятидесяти оттенков. Я специально к этому количеству не стремился - так получилось. Тем более что до рекорда Шишкина мне далеко: он, говорят, видел сто (!) оттенков черного.

- Считается, что писатель не должен прожить и дня без строчки. А художник, если не пишется, не получается, как мысленно видит?...

- Могу говорить только за себя. Периодически и сейчас у меня что - то не получается. Пишешь - и вдруг срыв, потерял чувство цвета. Снова пробуешь - не то, не то... В Крыму, куда я каждый год ездил к маме зимой, у меня долго не получалось зимнее море, я свои этюды долго никому не показывал. А потом... стало получаться. В совсем уж кризисный момент можно переключиться на графику, резьбу по дереву. Подождать, пока снова не начнешь видеть цвет.

"Он предчувствовал катастрофу"

- Мне помнится выставка "Сибирь социалистическая" в Томске. На предварительном этапе картины, чуть ли не с лупами в руке, изучали партийные чиновники, чтобы не пропустить какую-то неполиткорректность, углядеть "двойной смысл". С одной из ваших картин, "Сургутский край", тоже была подобная история... На картине внешне не к чему придраться: огромные, до неба, серые нефтеналивные баки, перед деревней, сбоку река, на ней обласок, женщина на коромыслах воду несет, старые избы, клуб, петух на крыше...

- Картина и называлась вначале "Последний крик петушка". Завотделом пропаганды обкома Иволгин придрался к названию кинофильма на афише. В картине на стене магазина висит афиша кинофильма "Три товарища", а под ней - как он только углядел - малюсенькие такие мужички "соображают "на троих". "Нет такого фильма "Три товарища", - говорил Иволгин,- есть фильм "Два товарища". (Я потом не поленился в справочник кино заглянуть - был такой фильм "Три товарища". И не один, а целых три). Картину кое-как отстояли. Томские художники Гена Ломанов, Василий Черемин, Саша Шумилкин сказали, что тоже снимут свои работы, если работу Завьялова уберут. Вообще, когда я только приехал в Томск, меня почти сразу обвинили в формализме. Тогда это было суровое обвинение. Лигачев, как-то про мою снятую с выставки работу сказал: "Рано еще. Не созрел!". А потом приезжает с группой секретарей обкомов в ГДР, а эта картина там на выставке советских художников. Он орловскому секретарю говорит: "Смотри, мой художник здесь выставлен, а твоих здесь нет!".

- Иволгин был неглупым человеком. Он, думаю, прекрасно понял то, что есть в картине "Сургутский край", о чем позже писала искусствовед Лилия Овчинникова: "Жизнь в Сибири бурлила, на тюменском и томском севере шла масштабная добыча нефти. Это сейчас мы понимаем, что не все так хорошо оказалось для природы, а тогда всех переполнял энтузиазм. Герман Николаевич первым из художников понял, что это явление многостороннее, что идет не только освоение природы, но и решительное наступление на нее, попирается культурный слой. И у него, как у человека Севера, это вызывало протест. Он предчувствовал катастрофу".

- Это, может, слишком сильно - "предчувствовал". Но катастрофа действительно случилась. На полреки деревень уже нет, народ обской деградирует, спивается. Люди-то хорошие, добрые, а в социальном плане жутко обделены. Да и старые "боги" повержены, а новых не народилось. Человек без звезды в душе не знает, куда ему сунуться. Церковное не заменяет, северные люди не так воспитывались...

Смотрите также:

• Сейчас мне не страшно →
• Кто поможет учителю? →
• Ожившие полотна →